Image Caption
Image Caption
Image Caption
Image Caption
Image Caption
Image Caption
Image Caption
Новости:

  • 09.05.2021 Земляки ! Родная земля помнит Вас и подвиги Ваших отцов и дедов, отдавших жизнь за нас, за продолжение жизни. С Великим Праздником Победы Вас, омытым кровью и слезами! Несите с достоинством честь Ваших предков, гордитесь ими и помните их! Вечная им Память, а Вам чистого, мирного неба! С Праздником!
  • 20.11.2020 В  селе Семидесятное построили новый храм через 78 лет после разрушения старого. Об этом корреспонденту РИА «Воронеж» сообщил глава Семидесятского поселения Петр Капустин в пятницу, 20 ноября. Закладной камень в основание будущей церкви митрополит Воронежский и Лискинский Сергий освятил в 2003 году. Пять лет назад на колокольне установили звонницу. –  Пока строился храм, сельчане посещали молельный дом, расположенный в здании бывшей восьмилетней школы. Деревянное строение, прослужившее людям более 100 лет, постепенно пришло в негодность, стало аварийным - теперь его закроем, – рассказал Петр Капустин. Строительство вели на средства сельчан и спонсоров. В 2015 году освятили кресты и колокола храма. Новая церковь освящена в честь Архистратига Михаила. Первая литургия там пройдет в престольный праздник, в субботу, 21 ноября.
  • 20.11.2020 Благотворительный фонд святителя Антония Смирницкого в Хохольском районе победил в областном конкурсе среди социально ориентированных некоммерческих организаций. Об этом корреспонденту РИА «Воронеж» сообщил руководитель фонда иерей Евгений Лищенюк в пятницу, 20 ноября. Фонду выделили грант 641 тыс. рублей. – Новый проект «Трезвение» реализуем в православном реабилитационном центре «Семидесятное». Средства направим на организацию помощи алкозависимым. На эти деньги купим мебель, оборудование для кухни и работы в огороде – мотоблок, бензокосу. Организуем лечение и реабилитацию. В этом году за счет пожертвований утеплили сараи для скота, купили бензопилы и необходимые инструменты, – рассказал Евгений Лищенюк. Община расположена в семи километрах от центра села, на одной из наиболее удаленных окраин. Люди живут в старых, построенных семидесятцами более 50 лет назад домах, ведут хозяйство, выращивают овощи для пропитания. Сейчас здесь находятся девять человек. Духовную поддержку им оказывает иерей Евгений Лищенюк, ему помогают иерей Роман Стрелкин из Воронежа и настоятель семидесятского храма иерей Виталий Синюгин.
  • 01.08.2020 На ремонт дорог в  селе Семидесятное потратят 8,9 млн рублей. Об этом корреспонденту РИА «Воронеж» сообщил глава поселения Петр Капустин во вторник, 28 января. Дороги отсыпят щебнем на четырех улицах. – Дорогу на одной из старейших улиц – Солдатской – мы планировали отремонтировать в 2022 году. Сельчане обратились к главе района Михаилу Ельчанинову с просьбой приблизить этот срок, предложили помощь и софинансирование. В итоге нам выделили из областного бюджета около 2,8 млн рублей. На эти средства уложим слой щебня на дороге шириной 3,5 м и протяженностью 1 км, – рассказал Петр Капустин. Также отремонтируют дорогу на улице Первомайской. На работы потратят 2 млн 448 тыс. рублей. По программе софинансирования сделают дорогу на улице Труда протяженностью 700 м. На эти цели выделят 2 млн 280 тыс. рублей. Более 1,4 млн рублей уйдет на отсыпку щебнем 680 м улицы Никитина. Всего в 2020 году в селе отремонтируют 3,7 км дорог.
  • 04.06.2020 На нашем сайте размещена новая информация : Село Семидесятное в годы Великой Отечественной войны а период боёв за село 1942-43 годы. http://semidesyatnoe.ru/istoriya-sela/1942-1943/-1942-43-.html
Меню:


партнёры проекта:

Главная История села Семидесятное Великая Отечественная война в селе (1942-1943) Ребенок войны Фёдор Плотников вспоминает, как жили при мадьярах в селе Семидесятное.


Мадьяры забирали наш скот и ломали хаты

Ребенок войны Фёдор Плотников вспоминает, как жили при мадьярах в селе Семидесятное.

В 1939 году моего отца призвали в армию. Он был сильный мужик — крестьянин. С оружием до этого не общался. Его отправили в Масловку — учиться на пулеметчика. Перед самой войной собрались женщины нашего села, и с ними моя, будучи на сносях, мама. Они пошли пешком через Гремячье в Масловку — проведать своих мужей. Встретились, поговорили. Отец сказал матери: «Завтра или послезавтра мы поедем на фронт». «Какой фронт?», — она не поняла, войны-то ещё не было. Он уехал, и всё — больше не письма, ничего. Их отправили в Смоленскую область. Вот оттуда он и не вернулся. Нас у матери осталось трое. Старший брат, я и младшая сестра.

Мадьяры зверствовали у нас по-настоящему. Забирали скот, ломали хаты для строительства своих землянок. Ими же и топили: подъезжали, половину отламывали, и — на дрова. Кур, яйца, молоко забирали без разговоров. А кто не отдавал, получал по шее. Я сам от них получал. Как-то мы со страшим братом спрятали корову в вишняке, мародёры нашли её, и повели к себе. Мы — следом. Они в воздух очередь дали и — всё.

Жили… Разве мы жили? Существовали. Вам не понять, как мне кажется, как мы жили. Было трудно. Но мы почти привыкли.  Хлеба не было. Пекли лепёшки из щавеля и жёлудей. Сушили, парили, мололи их и пекли. За желудями ходили в лес, благо он был недалеко. Спасала корова.

Мародёры забрали всю одежду у родителей. Наши изменники — полицаи, привели их в наш дом. Я на них за это до сих пор зол. К их приходу все уже было закопано. Они пришли, трясли мать: «Давай вещи!». Мадьяры не знали, что у моего отца были белые, выходные валенки (он в них на базар ходил) и серые, в которых он во дворе со скотом работал. А полицаи знали: «Ефимовна! У Мишки валенки белые были! Где они? А шуба?». «Ну, не знаю я, мужики, — мать, конечно, плачет в голос. — Не знаю, куда что он дел. Он уехал, у нас ничего нет!».

У нас была небольшая речка. Через неё был построен деревянный мост. Когда наши отступали, вышли местные старики, у кого пилы, у кого что, и этот мост подпилили. И первый же фашистский танк перевернулся. Погиб кто-то из фашистов или нет, я не знаю, но переполох у них был большой. Пока они искали объездной путь и чинили мост, прошло много времени. А чинили так. Прицепили трос к двум нашим хатам, и поволокли на речку.

Как сейчас перед глазами стоит картина, как мадьяры гнали колону с пленными по дороге. Наша хата стояла прямо у неё. Дорога большая, пленных много. Жара страшная. Они просят пить. Наши женщины несут им ведро, а мы, дети, набрали только что скошенную рожь в огороде в охапки и бросаем им. Пленные с жадностью хватают колосья, жуют — хоть что-то. Их оставили здесь в лагере, потом переправили в Курбатово. В нашем лагере военнопленных было около двухсот человек. А с местным населением больше. Я был в архивах: наши лагеря там числятся, но учета местных жителей не было. Мы носили пленным еду, но из рук в руки передавать её запрещали. По ту сторону бегали собаки, стреляли. Мы кидали им, что у нас было: кто свеклу бросит, кто капусту. Кто успел, тот съел.

Были у нас две партизанки — молодые девушки, Ася Таркова и Ирина Степанова. Они были зверски замучены здесь, в концлагере. У нас была больница, которую захватили оккупанты. Девушки устроились туда прачками. Их кто-то выдал. Мадьяры пытали их долго и страшно.  В доме, где это происходило, все стены были в крови. После войны сюда часто приезжал отец Ирины, я с ним переписывался. Все прекратилось, когда он умер.

Особенно хорошо помню, как убегали мадьяры. Когда уходили, грабили, забирали все, что можно. Что можно было разрушить — поджигали, рушили. Мародёры они были страшные.

Юлия Репринцева 
Фото автора